III.

Пребываніе св. Александра въ Новгородѣ до начала самостоятельнаго княженія.—Владѣнія и политическое устройство великаго Новгорода.—Отношеніе къ суздальскимъ князьямъ.—Князь Ярославъ Всеволодовичъ. — Народныи бѣдствія и волненія въ Новгородѣ. — Торжество Ярослава.— . Смерть Θеодора Ярославича.—Оставленіе Александра на княженіе въ Новгородѣ.—Удаленіе кн. Ярослава въ Кіевъ.—Вліяніе новгородской жизни на характеръ Александра.

Радуйся, стяжателю совершеннаго дара
бодрственнаго себѣ внимания!
Радуйся, нищихъ алчущихъ питателю!
Радуйся, сирыхъ сильный покровителю!

Не суждено было Александру Ярославичу мирно расти и развивать свои силы подъ кровомъ родительскимъ, вдали отъ тревогъ и заботъ житейскихъ. Слишкомъ рано ему пришлось стать лицомъ къ лицу съ дѣйствительной жизнью и испытать ея суровые уроки. Уже въ раннемъ возрастѣ онъ долженъ былъ познакомиться со всѣми треволненіями тогдашней вольной вовгородской жизни, но зато, съ другой стороны, трудно было бы указать какой-нибудь другой городъ или область, гдѣ нашлись бы столь благопріятныя условія для образованія великихъ качествъ правителя, гдѣ можно было бы пройти наилучшую школу политической мудрости, какъ именно въ Новгородѣ 47).

Богатъ и славенъ былъ госнодинъ великій Новгородъ! Широко раскидывался онъ своими пятью концами по обоимъ берегамъ рѣки Волхова: на лѣвой Софійской сторонѣ виднѣлись зубчатыя стѣны кремля, а за ними, вѣнчаясь крестами, возвышалась соборная церковь Софіи Премудрости Божіей—главная новгородская святыня, символъ новгородской свободы и самостоятельности. На другой сторонѣ стоялъ завѣтный дворъ Ярославовъ.

Когда-то звучалъ тамъ свободный
Народный языкъ вѣчевой,
Когда созывалъ новгородцевъ
На вѣче, на судъ иль на бой.

Обширны были владѣнія Новгорода! Ему принадлежала новгородская земля, простиравшаяся на востокъ до Торжка, на западъ до Финскаго залива, до рѣки Наровы, Чудскаго и Псковскаго озеръ, до самыхъ границъ ливонской земли, на югъ до Великихъ Лукъ и на сѣверъ до Ладожскагои Онежскаго озеръ. Далѣе за предѣлами новгородской земли простирались новгородскія области, занимавшія громадное пространство земель до Ледовитаго океана на сѣверѣ и до Оби въ Сибири... Однако не обширное пространство подвластныхъ земель было главнымъ источникомъ силы новгородской: Новгородъ былъ самымъ торговымъ городомъ въ древней Руси, чему, конечно, болѣе всего способствовали близость Балтійскаго моря и удобные водные пути, соединявшіе его съ внутренними частями Россіи. Большія богатства стекались въ Новгородъ! Но больше всего Великій Новгородъ гордился и дорожилъ своей вольностью. Не даромъ водились тамъ встарину "удалые добрые молодцы", называвшіеся повольниками, неугомонныя, буйныя головы.

Не зная, куда дѣвать свою удаль молодецкую, свою силу богатырскую, они бросались, подобно скандинавскимъ викингамъ, въ дальнія и опасныя предпріятія, подъ руководствомъ отважнаго и опытнаго вождя, прославленнаго пѣснями за удалые подвиги. И море Варяжское, и берега Студенаго моря, и Поволжье были свидѣтелями ихъ буйства и грабежей, равно какъ и ихъ безстрапшаго мужества, смѣтливости и ловкости. Оживлялись пустыни, въ темныхъ дебряхъ звенѣлъ топоръ, по вѣковымъ трущобамъ росли новые поселки, и изъ коеца въ конецъ по краю звонко раздавалась, высоко залетая надъ глушью лѣсовъ и степей, пѣсня Руси молодой, и въ пѣснѣ той — вольный кличъ лихихъ борцовъ, орлиный клекотъ, сила бурная, неудержимая... Но куда бы судьба ни занесла повольника, онъ нигдѣ и никогда не долженъ былъ забывать ни великаго Новгорода, ни своего имени христіанскаго: горячая любовь къ родинѣ, защита бѣдныхъ и несчаствыхъ, великодушіе въ отношеніи къ побѣжденнымъ составляли главныя его доблести. Нагулявшись и натѣшившисъ досыта, новольники возвращались доной и приносили свою опытность, свою закаленную въ опасностяхъ энергію службу великаго Новгорода, а иногда и открывали ддя новгородской торговли новыя земли и рынки.

Новгородъ считалъ себя государствомъ самостоятельнымъ, не то что другіе удѣлы земли русской. Правительство новгородское составлялъ самъ господинъ великій Новгородъ и власти, имъ избранныя. Верховной властью, распоряжавшейся судьбами города и не признававшей никого выше себя, было вѣче.

На вѣчѣ онъ творить свой судъ
И изгонялъ князей,
На вѣчѣ избиралъ владыкъ
И отличалъ друзей 48).

Но это же вѣче очень часто превращалось въ бурную сходку, кончавшуюся кровопролитіемъ и грабежами, и только иногда вмѣшательство новгородскаго архипастыря, являвшагося въ полеомъ облачевгіи и съ крестнымъ ходомъ, прекращало буйство враждующихъ сторонъ.

Тѣмъ не менѣе Новгородъ никогда не могъ обойтись безъ князя, выборъ котораго, однако, вполнѣ зависѣлъ отъ самого Новгорода. Навязать князя, противъ воли народа, было нельзя, иначе въ Новгородѣ не примутъ его. Но если князь, избранный и принятый Новгородомъ, полюбится ему, сумѣетъ ужиться съ новгородскими порядками, онъ смѣло могъ разсчитывать на вѣрность и преданность гражданъ. Новгородцы не любили нововведеній и, окруженные со всѣхъ сторонъ врагами, хорошо сознавали необходимость княжеской власти. "Камо, княже, очима позриши ты, тамо мы головами своими вержемъ!" говорили они князю, жившему съ ними въ ладу. Бѣда была въ томъ, что ужиться-то князю съ новгородцами, при крайне стѣснительныхъ условіяхъ княжеской власти, было очень трудно. Не даромъ еще древній Святославъ говорилъ новгородцамъ, просившимъ у него князя: "да кто къ вамъ пойдетъ?" И дѣйствительно бывало такъ, что въ теченіе ста лѣтъ ни одинъ князь не жилъ въ Новгородѣ болѣе пяти лѣтъ... Слишкомъ ужъ ревниво охраняли новгородцы свою вольность и подчасъ злоупотребляли ею 49).

Но вотъ показалась гроза на востокѣ!.. Андрей Боголюбскій рѣшительно объявилъ новгородцамъ: "вѣдомо вамъ буди—хочу искать Новагорода и добромъ и лихомъ" 50)! Пришло время новгородцамъ призадуматься, почуяло ихъ сердце, что настаютъ и для нихъ иныя времена. Правда, они не задумались отважно вступить въ борьбу съ суздальскими князьями, и въ этой борьбѣ выказали много энергіи, тѣмъ не менѣе съ тѣхъ поръ суздальское вліяніе, какъ какой-то неотразимый рокъ, начинаетъ тяготѣть надъ новгородцами.

"И оттолѣ начашася новгородци мясти и вѣчи часто начаша творити" 51).

Хотя вѣче составлялось изъ всѣхъ членовъ новгородской общины, какъ богатыхъ, такъ и бѣдныхъ, но, въ сущпостн, всѣми дѣлами и рѣшеніями вѣча орудовали знатные и вліятельные боярскіе роды, иринадлежавшіе къ различнымъ враждебнымъ другь другу партіямъ. Появлялось ли какое-нибудь народное бѣдствіе въ Новгородѣ—и враждебныя партіи уже спѣшили воспользоваться возбужденіемъ чернй и народнымъ горемъ для своихъ цѣлей. Бѣдный людъ такимъ образомъ былъ не болѣе какъ орудіемъ въ рукахъ враждующихъ между собою боярскихъ родовъ, которые нерѣдко готовы были жертвовать благомъ родины, лишь бы добиться торжества надъ противниками.

Въ своихъ стремленіяхъ къ установленію единовластія въ русской землѣ суздальскіе квязья, для утвержденія своей власти въ Новгородѣ, первоначально также старались заручиться поддержкою своей партіи. Возставая противъ ихъ притязаній, противоики суздальскаго вліянія возбуждали народъ во имя старинныхъ правъ и вольностей, во имя свободы и независимости родины, выступая такимъ образомъ защитяиками отечества противъ князей, стремившихся, будто бы, къ его порабощенію. Только впослѣдствіи выяснялось все болѣе и болѣе, что бояре, волнуя народъ и продавая отечество различнымъ князьямъ, имѣютъ въ виду далеко не благо народа, а преслѣдуютъ свои эгоистическія цѣли. Подъ конецъ боярская аристократія окончательно разошлась съ народомъ, ставши въ рѣзкое противорѣчіе съ его кровными интересами и духовными стреиленіями. Ясно стало, что князь желавшій прочно и навсегда владѣть Новгородомъ, долженъ взять подъ свою защиту весь новгородскій народъ, обижаемый боярами, въ твердой увѣренности, что онъ не пойдетъ за своими притѣснителями. Таковъ внутреннний смыслъ продолжительной борьбы, начатой съ Новгородомъ суздальскими князьями и окончившейся при Іоаннѣ III...

Особенно замѣчательны бнли отношенія новгородцевъ къ отцу св. Александра—князю Ярославу Всеволодовичу. Новгородцы нѣсколько разъ приглашали и снова прогоняли его отъ себя, вслѣдствіе его крутого и самовластнаго нрава. Въ 1228 году Ярославъ Всеволодовичъ, разгнѣвавшись на новгородцевъ за ихъ непослушаніе, удалился въ Переяславль, оставивъ въ Новгородѣ своихъ несовершеннолѣтнихъ сыновей Θеодора и Александра съ ихъ воспитателями 52). Тотчасъ по отъѣздѣ князя въ Новгородѣ начались безпорядки. Въ 1228 году въ новгородской землѣ стояла необыкновенно дождливая осень. Съ самаго Успеньева дня начали лить дожди и продолжались непрерывно до Николина дня. „За все это время мы не видали ни одного свѣтлаго дня",—замѣчаетъ лѣтописецъ.—Нельзя было ни сѣнокоса окончить, ни убрать съ полей хлѣба 53).

Очевидно, Богъ прогнѣвался на новгородцевъ. Нужно было найти виноватыхъ. Въ то время владыкой въ Новгородѣ былъ инокъ Арсеній, избранный въ архіепископы приверженцами Ярослава Всеволодовича. Враги послѣдняго воспользовались народнымъ возбужденіемъ по случаю небывалаго ненастья. Собралось бурное вѣче. Раздались крики: „Владыка Арсеній во всемъ виноватъ. Изъ-за него стоитъ ненастье. Зачѣмъ онъ неправильно сѣлъ на владычнемъ столѣ, заплативши мзду князю!" Толпа бросилась на владыченъ дворъ. Кроткій Арсеній едва успѣлъ укрыться въ храмѣ св. Софіи, но его оттуда вытащили, "акы злодѣя пьхающе за воротъ". Владыка едва спасся отъ смерти. Тогда толпа принялась за истребленіе друтихъ привсрженцевъ Ярослава. Весь городъ поднялся на ноги. Никогда не бывало столь бурнаго вѣча. Ярославовы сторонники рѣшились защищаться до послѣдней крайности. Готовилось ужасное кровопролитіе, но, къ счастью, подъ самый Николинъ день, на 6-е декабря, произошло страшное наводненіе, сломало Волховскій мостъ и такимъ образомъ раздѣлило противпиковъ, собравшихся съ оружіемъ въ рукахъ на противолежащихъ сторонахъ. Восторжествовавшая партія послала сказать князю, что онъ можетъ пріѣхать въ Новгородъ, но долженъ отказаться отъ всѣхъ затѣянныхъ имъ новинъ, долженъ уважать новгородскую старину и вольности. Въ противномъ сдучаѣ, замѣчали послы, "ты себѣ, а мы себѣ". Но Ярославъ вовсе не былъ такой князь, который бы легко отказывался отъ своихъ стремленій. Среди зимы, въ ночь па вторпикъ въ сыропустную недѣлю новгородцы узнали, что юные княжичи, Θеодоръ и Александръ, по приказанію отца, покинули Новгородъ. Это внезапное исчезновеніе было отвѣтомъ Ярослава на новгородскія требованія. Новгородцы поняли, что Ярославъ сильно разгнѣвался на нихъ. На слѣдующее же утро собралось вѣче. "Князь задумалъ какое-нибудь зло на св. Софію... Мы не гнали князей отъ себя и самому князю не сдѣлали никакого зла, казнили только свою братью. Пусть судитъ имъ въ томъ Богъ и честный крестъ, а мы промыслимъ себѣ князя!" кричали на вѣчѣ. Такого именно результата и добивались противники суздальскаго вліянія. Рѣшено было послать въ Черниговъ и звать князя Михаила Всеволодовича. Но послѣднему недолго пришлось пробыть въ Новгородѣ. Посдѣ его отъѣзда снова начались волненія. Борьба партій разгоралась все болѣе и болѣе, и безпорядкамъ, казалось, не было конца. Новгородцы рѣшили снова призвать Ярослава Всеволодовича. Очевидно, твердый, строго послѣдовательный образъ дѣйствій этого князя производилъ сильное впечатлѣніе на новгородцевъ, которые, какъ будто сами утомившись отъ внутреннихъ волненій и мятежей, сиѣшили подъ защиту сильнаго князя. Ярославъ не замедлилъ явиться на зовъ новгородцевъ и прибылъ въ Новгородъ 30 декабря 1230 года. Проживъ здѣсь около двухъ недѣль, онъ вторично оставилъ своихъ сыновей Θеодора и Александра и удалился въ свой Переяславль 54).

Юнымъ князьямъ и на этотъ разъ пришлось быть свидѣтелями ужасныхъ народныхъ бѣдствій. Глубокое, неизгладимое на всю жизнь, впечатлѣніе должны были производить на юныя души ихъ потрясающія картины посѣтившаго Новгородъ страшнаго несчастія. Не дай Богъ никому переживать ничего такого! Но подобныя испытанія, потрясая душу, воспитываютъ серьезный взглядъ на жизнь: жизнь-не веселый праздникъ, но подвигъ... Въ грозныя минуты народныхъ бѣдствій умолкаютъ себялюбивыя стремленія. и чужое горе, живо ощущаемое, порождаетъ у благородныхъ натуръ желаніе принести себя въ жертву, дишь бы облегчить чужія страданія. Не можетъ пройти безъ важныхъ послѣдствій, когда правителю народа, какъ св. Александру, приходится такъ близко ознакомиться съ народными бѣдствіями и такъ рано заботиться объ ихъ облегченіи. Здѣсь-то научился св. Александръ быть "сиротамъ и вдовицамъ заступникомъ и безпомощныхъ помощникомъ", "не изыде бо изъ дому его никто же тощь" 55).

Вслѣдствіе ранняго мороза всѣ озимые посѣвы погибли въ новгородской области, и "оттолѣ горе уставися велико": цѣны на хлѣбъ стали быстро возрастать и дошли до небывалой высоты—по гривнѣ серебра (около фунта) за четверть ржи. На подвозъ не было никакой надежды, потому что бѣдствіе постигло на этотъ разъ не одинъ Новгородъ. По всей землѣ русской терпѣли голодъ, кромѣ Кіева. Несчастные новгородцы сначала ѣли мохъ, липовую и сосновую кору, жолуди, ильмовый листъ, потомъ принялись за конину, собакъ и кошекъ, но, видно, подъ конецъ и этой пищи не хватило 56). Множество непогребенныхъ труповъ умершихъ отъ голода людей валялось по улицамъ. „Что сказать о постигшей насъ карѣ Божіей!—восклицаетъ лѣтописецъ, продолжая свой ужасный разсказъ.—Кто не прослезится, видя хертвецовъ, разбросанныхъ по улицамъ, и младенцевъ, которыхъ пожирали псы!?" Голодъ заглушалъ, казалось, всѣ человѣческія чувства: отцы и матери продавали дѣтей въ рабство, только бы добыть хлѣба. Братъ брату, отецъ сыву, мать дочери отказывали въ кускѣ хлѣба 57). Тупо и безсмысленно смотрѣли родители на муки умиравшихъ голодною смертью дѣтей своихъ... „Не бысть милости межи нами, нъ бяше, туга и печаль, на уличи скорбь другъ съ другомъ, дома тъска, зряще дѣті плачуще хлѣба, а другая умирающа" 58). Люди обращались въ голодныхъ звѣрей: обезумѣвъ отъ голода и отчаянія, несчастные принялись поѣдать человѣческіе трупы, а нѣкоторые доходили до такого неистовства, что нападали на живыхъ людей, рѣзали и пожирали ихъ. Тщетно старались остановить злодѣйства ужасными казнями: пойманныхъ и уличенныхъ въ звѣрскихъ злодѣяніяхъ жгли огнемъ, вѣшали, но голодъ пересиливалъ страхъ смерти 59). Весь гражданскій порядокъ приходилъ въ разрушеніе: начались грабежи, поджоги жилищъ съ цѣлію отыскать какіе-нибудь запасы хлѣба. Пошла рѣзня... Немудрено, что среди такого крушенія всякаго порядка, въ началѣ 1231 года произошелъ страпгаый пожаръ, обратившій въ пепелъ весь Славенскій конецъ. Огненное море распространялось во всѣ стороны и грозило гибедью всему городу, бдагодаря вихрю, переносившему огонь даже черезъ Волховъ. Уцѣлѣвшіе отъ голода становились жертвою пламени или тонули въ рѣкѣ, спасаясь отъ огня. „Уже бяше при конци городъ сей!" 60)

Настала весна. Нѣмцы привезли изъ-за моря хлѣба, муки и жита. Народъ началъ оживать и поправляться, ио чаша бѣдствій еще не переполнилась... „Горькая и бѣдная память" о той веснѣ осталась въ народѣ! Противники князя Ярослава Всеволодовича не дремали и саѣшили воспользоваться народеымъ горемъ и нуждою, чтобы снова возбудить народъ противъ князя. Легко можно представить себѣ, какіе возгласы раздавались на вѣчѣ.

„Князь цѣловалъ икону Пресвятой Богородицы на томъ, что будетъ княжить по - старинѣ, но это оказалось только на словахъ!.. Зачѣмъ онъ уѣхалъ изъ Новгорода и увезъ съ собою нашихъ лучшихъ мужей? Не старается ли онъ въ конецъ погубить Великій Новгородъ? Не онъ ли произвелъ у насъ голодъ, захвативши всѣ обозы? Поищемъ себѣ другого князя!"

Отправлено было посольство къ князю Святославу Трубчевскому. Городу грозило страшное междоусобіе. Къ счастью, Ярославъ, во-время получивъ объ этомъ извѣстіе, поспѣшно пріѣхалъ въ Новгородъ, переловилъ подстрекателей и засадилъ ихъ подъ стражу на Городищѣ въ гридницѣ, но нѣкоторые изъ мятежниковъ бѣжали къ нѣмцамъ въ Медвѣжью Голову и начали вмѣстѣ съ заклятыми врагами Новгорода нападать на новгородскія земли, какъ будто для восполненія пережитыхъ бѣдствій нужно было присовокупить еще иноземное нашествіе.

Что пережили, что перечувствовали за все это время въ Новгородѣ юные князья? Какъ глубоко должна была проникнуть и ихъ сердца жалость къ бѣдному люду, который, только что перенеся невыразимыя бѣдствія, сдѣлался игрушкою въ рукахъ своевольныхъ людей, которые ставили свои интересы и честолюбивыя стремленія выше блага народнаго? Впослѣдствіи мы увидимъ, какой глубокій слѣдъ оставили въ душѣ Александра происки и мятежи, волновавшіе Новгородъ во дни его юности. Отголоскомъ чувствъ, которыя питали въ то тяжкое время всѣ добрые граждане, служатъ безыскусственныя разсужденія лѣтописца: "По дѣламъ нашимъ воздалъ намъ Богъ, видя наши беззаконія, ненависть другъ къ другу, зависть, непокорство и нарушеніе клятвы!"

Ярославъ Всеволодовичъ привелъ въ Новгородъ свои переяславскіе полки и вмѣстѣ съ новгородцами весною 1234 года выступилъ противъ нѣмцевъ, разбилъ ихъ наголову и опустошилъ ихъ землю. Нѣмцы поклонились Ярославу и заключили съ нимъ такой миръ, какой ему хотѣлось. Лѣтомъ того же года Ярославъ одержалъ еще славную побѣду надъ литовцами, сдѣлавшими набѣгъ на Русу 61). Торжественно послѣ этихъ побѣдъ вступалъ въ Новгородъ Ярославъ Всеволодовичъ. Народъ встрѣчалъ его съ великой честью, какъ защитника новгородской земли. Преступный союзъ партіи его противниковъ съ иновѣрцами уронилъ ихъ въ глазахъ всего народа. Каждый честный новгородецъ считалъ за лучшее повиноваться русскому князю Ярославу и держаться его стороны, чѣмъ дружить съ измѣнниками, которые приводятъ нѣмцевъ опустошать родину. Враги Ярослава ничего лучше не могли придумать для полнаго торжества этого князя, какъ именно вступивъ въ союзъ съ нѣмцами. Теперь они оказались врагами св. Софіи, а князь Яро-славъ—защитникомъ свободы и земли новгородской.

Такъ послѣ продолжительной и страстной борьбы съ суздальскими князьями Новгородъ, истомленный междоусобіями, голодомъ, моромъ, пожарами, палъ окончательно и почти сдѣлался простымъ удѣломъ дома Ярослава. Теперь Ярославъ Всеволодовичъ могъ распорядиться имъ по своей волѣ и отдать своему сыну, а тотъ—своему и т. д. Можно было въ скоромъ времени ожидать и въ Новгородѣ полнаго торжества княжеской власти надъ старымъ вѣчевымъ устройствомъ, и только неожиданный и страшный погромъ монгольскій отвлекъ на долго вниманіе князей отъ дѣлъ новгородскихъ въ другую сторону.

Около году прожилъ Ярославъ Всеволодовичъ въ Новгородѣ и въ 1236 году отправился въ Кіевъ для занятія кіевскаго престола, оставивши княжить въ Новгородѣ сына своего Александра, потому что старшаго его сына Θеодора въ живыхъ уже не было 62).

Въ исторіи народовъ нерѣдко приходится встрѣчаться съ событіями, въ которыхъ нельзя не видѣть явнаго проявленія Высшей Воли, направляющей теченіе ихъ по Своему всеблагому усмотрѣнію. Видно, при тѣхъ тяжкихъ испытаніяхъ, которыя суждено было пережить русскому народу, во главѣ его долженъ былъ стоять не другой кто-нибудь, не старшій братъ Θеодоръ, а именно Александръ. Въ 1232 году великій князь Георгій Всеволодовичъ, старшій братъ Ярослава, посылалъ въ походъ противъ Мордвы своего сына Всеволода. Θедоръ Ярославичъ также принялъ участіе въ этомъ походѣ своего двоюроднаго брата, вмѣстѣ съ киязьями рязанскимъ и муромскимъ 63). Отсутствіе Θеодора изъ Новгорода на этотъ разъ, однако, не было продолжительно: въ слѣдующемъ 1233 году онъ уже снова былъ въ Новгородѣ, гдѣ родители готовились отпраздновать его свадьбу. Но вмѣсто свѣтлаго брачнаго пира предстояло другое... Всѣ приготовленія къ свадьбѣ были уже сдѣланы, какъ женихъ внезапно скончался, 5 іюня 1233 года, и былъ погребенъ въ Юрьевѣ монастырѣ.

„Еще младъ и кто не пожадуеть сего? Сватба пристроена, меды изварены, невѣста приведена, князи позвани, и бысть въ веселія мѣсто плачъ и сѣтованіе, за грѣхы наша; нъ Господи, слава Тебѣ, Царю Небесный! Извольшю Ти тако" 64) ..

Можно представить себѣ неутѣшную скорбь родителей и Александра Ярославича! Ярославъ Всеволодовичъ не могъ оставаться въ Новгородѣ и уѣхалъ въ Переяславль 63). Несчастная мать до самаго гроба не могла забыть сердечной раны. Нрошло около 10 лѣтъ, и она, безъ сомнѣнія, по собственному выбору, нашла себѣ мѣсто вѣчнаго покоя въ томъ же монастырѣ „сторонь сына своего Θеодора" 66). Глубоко должно было поразить горестное событіе и Александра Ярославича. Среди послѣднихъ треволненій, безъ сомнѣнія, не разъ приходилось ему отводить душу въ братской бесѣдѣ съ Θеодоромъ, повѣрять другъ другу свои думы и чувства. И, навѣрное, въ эти горькія минуты, приходили ему на память сѣтованія другого брата, также въ самое сердце пораженнаго подобной же утратой: „Увы мнѣ, Господи! Лучше бы мнѣ умереть вмѣстѣ съ братомъ, чѣмъ жить на этомъ свѣтѣ! Дорогой братъ и другъ, ужъ не видать мнѣ болѣе твоего ангельскаго лица, не слыхать твоихъ ласковыхъ рѣчей"... Теперь онъ одинокимъ долженъ былъ оставаться въ Новгородѣ.

Но среди печали и слезъ о почившемъ, безъ сомнѣнія, не разъ возникала въ головѣ Александра мысль о предстоящемъ ему великомъ служеніи, и рѣшеніе его родителя оставить его въ болѣе или менѣе близкомъ будущемъ самостоятельнымъ княземъ въ новгородской землѣ не могло быть для него неожиданностью.

"Ежели безспорно,—говоритъ историкъ,—что обстоятельства, сопровождающія нашу жизнь въ молодости, имѣютъ большое вдіяніе на образованіе нашего характера, то несомнѣнно, что Александръ Невскій твердостію воли, обдуманнымъ и постояннымъ преслѣдованіемъ разъ принятой цѣли, умѣньемъ видимо уступать, выждать время и дѣйствовать рѣшительно, когда этого требуютъ обстоятельства, вполнѣ обязанъ своей постоянной новгородской жизни въ молодости. Здѣсь Александръ по необходимости долженъ былъ пріучить себя къ постоянной осторожности, къ неусыпному надзору за своими поступками и къ умѣнью достигать своихъ цѣлей, не раздражая противниковъ и въ то же время не поблажая ихъ своеволію. Ибо въ Новгородѣ онъ жилъ какъ бы между двухъ огней, т. е. завися съ одной стороны отъ непреклонной воли отца, постоянно стремившагося развить княжескую власть въ вольнолюбивомъ краю, и съ другой—отъ свободной воли новгородцевъ, хорошо понимавшихъ виды Ярослава и старавшихся до возможности отстоять свою самостоятельность и народную независимость. Отецъ требовалъ безусловнаго исполненія своихъ приказаній, явно противныхъ новгородцамъ, а Новгородъ хотѣлъ, чтобы его князь былъ въ согласіи съ интересами и волею народа. Не исполняя отцовскихъ приказаній, Александръ лишался его поддержки и не могъ жить въ Новгородѣ; исполняя же ихъ, онъ рисковалъ не только утратить любовь народа, но даже лишиться свободы или подвергнуться оскорбительному изгнанію, чему примѣровъ такъ много видѣдъ между своими предшественниками. Но Александръ умѣлъ такъ хорошо поставить себя и такъ мудро приноровиться къ обстоятельствамъ, что и отецъ оставался имъ доволенъ, и новгородцы не возставали на его распоряженія.

"Нѣтъ сомнѣнія, что Александръ первые годы своей жизни въ Новгородѣ, будучи еще малолѣтнимъ, не могъ самъ управлять народомъ, и за него правили отцовскіе бояре, его пѣстуны, подъ руководствомъ и при дѣятельной помощи самого Ярослава; слѣдовательно, всѣ успѣхи за это время принадлежатъ собственно Ярославу и его боярамъ. Но тѣмъ не менѣе въ продолженіе этихъ лѣтъ незамѣтно вырабатывался характеръ Александра; складывались тѣ черты, которыя впослѣдствіи составили то прекрасное цѣлое, которое доставило Александру уваженіе современниковъ и славу въ дальнемъ потомствѣ. Чтобы быть точкою соприкосновенія между Новгородомъ и Ярославомъ, Александръ еще въ ранней молодости долженъ былъ пріобрѣсти вниманіе новгородцевъ своею обходительностію съ народомъ, своимъ умомъ и своими поступками, которые бы обличали въ отрокѣ и юношѣ будущія доблести мужа; и Александръ вполнѣ исполнилъ это назначеніе своей молодости; ибо въ противномъ случаѣ новгородцы, въ продолженіе десяти лѣтъ, двадцать бы разъ успѣли послать къ Ярославу съ просьбою перемѣнить неугоднаго князя. Но во все это время Новгородъ ни разу не выказывалъ своего неудовольствія противъ Александра, хотя опека Ярославовыхъ бояръ, безъ сомнѣнія, была не по сердцу вольному народу; слѣдовательно, Александръ еще въ ранніе годы молодости успѣлъ снискать любовь новгородцевъ, а это по тогдашнему времени былъ уже великій подвигъ даже и для взрослаго князя; ибо со времени Всеволода Мстиславича, въ продолженіе почти ста лѣтъ ни одинъ князь не жилъ въ Новгородѣ болѣе пяти лѣтъ, а Александръ прожилъ тамъ десять лѣтъ. И современники вполнѣ цѣнили достоинства Александра, слава о немъ гремѣла далеко; по свидѣтельству лѣтописей, въ цѣлой Россіи не было области, которая бы не желала имѣть его своимъ княземъ" 67).